[Galaxy Far Far Away]

48. Энакин/ Оби- Ван. Эпизоды 1-2. Грязные разговоры. Энакин очень - очень хочет вывести хладнокровного мастера из себя. ER (Established Relationship) или нет, решать автору. Энакин!топ.

Гостевой логин: BB8
Логин для Авторов: СиТриПиО
Пароль: maytheforcebewithyou

@темы: Энакин Скайуокер, Оби-Ван Кеноби, слеш, кинк-меме исполнения, трилогия приквелов (эпизоды I-III)

Comments

[СиТриПиО]

Исполнение №1

2700 слов, не вычитано, ООС, не ER, расхождения с заявкой, грязные разговоры не совсем грязные, обоснуй и логика даже не заглядывали, ПВП как оно есть, автор заранее просит у всех прощения

— Посол Ондерона уже больше часа не сводит с вас глаз, мастер.
Оби-Ван морщится: «мастер» в устах Энакина звучит не уважительно, как должно, а почему-то издевательски. И улыбается Энакин слишком неестественно, напряженно, смотрит с вызовом, как будто ждет чего-то, какой-то лишь одному известной реакции.
— Ты не о том думаешь, падаван, — спокойно отвечает Оби-Ван, отпивает слишком сладкое вино и улыбается в ответ. Он не ведется на провокации. Уже давно.
Энакин мрачнеет на глазах.
— Разве Кодекс запрещает нам думать о том, что нас волнует?
— Смотря, какое волнение ты имеешь в виду.
— Не делайте вид, что не понимаете. – Энакин все-таки краснеет, когда говорит это. Мальчишка, который хочет казаться взрослее, искушеннее, чем он есть на самом деле. Со стороны это выглядит нелепо. Или нет? Оби-Ван разглядывает его, невольно отмечая, что теперь едва достает Энакину до подбородка, и вдруг очень явственно осознает то, на что упорно закрывал глаза весь последний год. Энакин давным-давно повзрослел. Повзрослел и обзавелся вполне взрослыми желаниями. Только способ их выражения выбрал весьма странный.
Оби-Ван пытается вспомнить себя в его возрасте, но ничего конкретного на ум не приходит. Кажется, его вообще всегда мало интересовало что-то, кроме тренировок. Но Энакин – не ты, говорит голос в голове, подозрительно похожий интонациями на голос Квай-Гона. Да, Энакин – другой, мысленно соглашается Оби-Ван, но это не дает ему права вести себя подобным образом.
— Так что же вы молчите, мастер? – нарушая ход его мыслей, спрашивает Энакин. – Вам неприятно, что вы кому-то нравитесь, или неприятно, что об этом заговорил я?
Ни то, ни другое, слова так и вертятся на языке, но Оби-Ван знает, что они так и останутся непроизнесенными.
— Ты слишком много выпил, падаван, — кивая на бокал в руке Энакина, говорит он. – Завтра тебе будет стыдно за этот разговор.
Оби-Ван очень хочет верить в то, что говорит, но выходит скверно. Энакин не из тех, кто легко признает собственные ошибки. Вот и сейчас он вспыхивает после слов Оби-Вана, улыбается дерзко и одним глотком осушает свой бокал.
— Это всего лишь сок, мастер, — Энакин неуловимо подается вперед. – И мне точно не будет стыдно за то, что вас хочет этот Ондеронский посол, и даже за то, что я сам с удовольствием трахнул бы вас прямо здесь на виду у всех.
Его голос дрожит, на лбу блестит испарина, а зрачки пульсируют в так биению пульса. Оби-Вану чудится, что он чувствует жар его тела, хотя между ними все еще сохраняется приличное расстояние. Энакин смотрит на него жадно, облизывает губы и продолжает:
— Да, мастер, я хочу вас выебать. Вы удивлены, конечно же. Сами-то вы, наверное, никогда и никого не хотели. Где уж вам с вашей-то выдержкой и Кодексом.
Теперь приходит черед Оби-Вана краснеть.
— Да как ты смеешь! – возмущенно восклицает он.
Энакин смотрит куда-то мимо него, мотает головой и стремительно уходит. Кричать ему в след глупо, к тому же это привлечет к ним лишнее внимание, а Оби-Ван совсем не хочет этого. Не хватает только, чтобы о его проблемах с падаваном знали посторонние.
Оби-Ван чувствует себя полностью деморализованным, своим признанием Энакин словно выбил почву у него из-под ног. Оби-Ван что-то отвечает, когда к нему обращается кто-то из гостей, даже вежливо беседует с тем самым Ондеронским послом, но смысл разговора постоянно ускользает. В конце концов Оби-Ван сдается и выходит на балкон.
Ночной ветер обдувает лицо, треплет волосы, ласкает прохладой открытую шею. Четыре одинаковые луны в небе висят так низко, что кажется: протяни руку – и коснешься бледной щербатой поверхности. Чтобы коснуться Энакина, тоже достаточно всего лишь протянуть руку. И Энакин не станет противиться, Оби-Ван знает.
Да что же это такое?! Нельзя, нельзя ни в коем случае позволять таким мыслям просачиваться в разум. Это неправильно. Отношения между мастером и падаваном строго регламентированы Кодексом и общепринятой моралью, и в них нет места влечению друг к другу.
Оби-Ван закрывает глаза, на изнанке век отражаются белые лунные круги. В голове вертится один и тот же вопрос: как так вышло? Почему Энакин перестал видеть в нем учителя? Что именно упустил Оби-Ван? Когда угловатый, нескладный подросток с острыми коленками превратился в упрямого юношу, который щетинился на каждое замечание Оби-Вана и порой одаривал его такими взглядами, что вдоль позвоночника продирало током.
Пожалуй, именно странные взгляды и были первыми тревожными звоночками. Оби-Ван долго не замечал их, точнее, успешно делал вид, что не замечает. А ведь Энакин даже не особенно скрывался. Он таращился на Оби-Вана во время их совместных медитаций, во время тренировок, во время переговоров. Смотрел откровенно, часто – почти в упор, игнорируя всех присутствующих и совершенно не смущаясь.
А потом он начал доставать Оби-Вана вопросами разной степени нескромности. Про то, разрешено ли джедаям заниматься сексом? Имеет ли значение пол партнера? А во сколько лет сам Оби-Ван расстался с девственностью? А был ли он когда-нибудь влюблен?
Оби-Ван старался пресекать подобного рода разговоры, по крайней мере, не позволял Энакину переводить их в плоскость чего-то очень личного. Но Энакин был настойчив, и в конце концов Оби-Вану пришлось придумать универсальный ответ, не слишком резкий, но достаточно правдивый.
«Можно все, если это не вызывает ненужной привязанности, потому что привязанность порождает собственнические инстинкты, за ними неотступно следует ревность, а ревность ведет на темную сторону силы».
На самом деле все так и было, Оби-Ван ничуть не лукавил, когда говорил об этом. Но как быть, если он сам привязался? Дошло до того, что Оби-Вану начали сниться сны. Сны, которых он не видел много лет, сны, которые не должны видеть джедаи. Теперь Оби-Ван смотрел их почти каждую ночь.
Это невыносимо. Это то еще испытание на прочность, и Оби-Ван не уверен, что тут обошлось без вмешательства темной стороны.
Сны ужасно реальны, в них много ощущений, много неясных образов и ничего конкретного. Раз за разом, открывая среди ночи глаза, Оби-Ван еще чувствует прикосновение теплых ладоней к лицу, мягкие губы на своих губах и тяжесть чужого тела, придавившего к кровати.
Все это не по-настоящему, не верь им, говорит себе Оби-Ван, а потом лежит в постели до рассвета, пытаясь воскресить в памяти осколки расплывчатых видений, терзавших его во сне.
Оби-Ван все отчетливее слышит зов темной стороны, но, к сожалению, ничего не может с этим поделать.
Надо очистить мысли, надо выкинуть Энакина с его провокациями из головы, устало думает Оби-Ван. Медленно вдыхает и выдыхает, прислушивается к собственным ощущениям: в голове постепенно становится пусто и легко. Тревога, стыд и сомнение отступают. Оби-Ван клятвенно обещает себе завтра же поговорить обо всем с Энакином, расставить наконец все точки над «и». Но это будет только завтра, а сейчас лучше пойти и просто лечь спать. Утром любая проблема уже не кажется такой неразрешимой, как накануне.
***
В отведенных им комнатах царят полумрак и прохлада. Энакин еще не вернулся, и Оби-Ван искренне рад этому. Сейчас он просто не готов к новым откровениям: ни к своим, ни к чужим.
На ходу стягивая тунику, Оби-Ван идет в душ. Хочется поскорее смыть с себя этот душный вечер, а заодно забыть, что говорил ему Энакин чуть больше часа назад. Это его «я тоже хочу трахнуть вас, мастер» до сих пор поразительно четко звучит в голове.
Горячие струи хлещут по плечам и спине, ручейками стекают вдоль позвоночника, щекочут ягодицы. Оби-Ван запрокидывает голову, подставляя лицо под воду, и ловит ртом летящие в разные стороны брызги. Он против воли представляет Энакина, будто наяву видит его прищуренные глаза и упрямо сжатые губы.
Никакие медитация и очищение сознания не помогают.
«Я хочу вас выебать, мастер.»
Это сильнее любого самоконтроля.
«Я хочу вас. Хочу. Хочу.»
Тщательно выстроенная броня трещит и крошится в пыль. Оби-Ван опускает руку и сжимает в кулаке полностью вставший член. Проводит ладонью вверх по стволу, собирая кожу на головке, и стонет сквозь зубы, воображая на месте собственной руки руку Энакина.
Как же низко он пал! Ниже просто некуда.
Но телу безразличны доводы разума. Тело жаждет разрядки, и Оби-Ван торопливо дрочит, удерживая перед мысленным взором образ Энакина. Наверное, он будет гореть за это в аду, ну и пусть, ну и пусть…
Сквозь шум воды доносится звук открываемой двери, но ногам тянет сквозняком, и кто-то заходит в ванную, тихо ступая по полу. Оби-Ван резко разворачивается, жалея, что не имеет привычки брать с собой в душ световой меч, и тут же оказывается впечатанным в стену.
Энакин нависает над ним, жарко дышит в ухо, и сердце Оби-Вана подскакивает куда-то к горлу, чтобы тут же сорваться в бешенный галоп.
Реальность расплывается вокруг них, словно размывается падающими с потолка потоками воды. Лицо Энакина так близко, что Оби-Ван может разглядеть повисшие на ресницах капли и россыпь веснушек на носу. Четкую линию губ и кромку белых зубов, когда Энакин приоткрывает рот и что-то говорит, но за биением крови в ушах Оби-Ван не может разобрать – что.
Он видит растрепанную падаванскую косичку, грудь в вырезе насквозь мокрой туники, и осознание того, что сейчас происходит между ними, рывком выдергивает из полугипнотического бреда в действительность.
Оби-Ван словно видит себя со стороны: голого, возбужденного до предела, задыхающегося от страсти, с прижимающимся к животу членом и пошло искусанными губами. Краска стыда заливает щеки, Оби-Ван пытается оттолкнуть Энакина, но тот держит крепко, к тому же использует Силу, в то время как сам Оби-Ван даже не может сосредоточиться и выставить блок.
— Отпусти меня, Энакин. Немедленно, — ровно говорит Оби-Ван, на что Энакин лишь отрицательно мотает головой.
— Вы тоже этого хотите, мастер. Я знаю, — сорванно шепчет он и в следующий момент делает то, от чего Оби-Вану окончательно сносит крышу.

[СиТриПиО]

Исполнение №1 окончание


Энакин падает перед ним на колени и обхватывает губами напряженный член. Берет сразу глубоко, так, что головка упирается в горло, и у Оби-Вана все темнеет перед глазами. Это восхитительно, запредельно хорошо. Это в тысячу раз откровеннее и лучше, чем в любой фантазии.
Энакин сосет не спеша, мерно приподнимает и опускает голову, помогая себе руками. Ему явно не хватает опыта, но самоотдача с лихвой все компенсирует. Он даже не успел раздеться, и теперь мокрая туника красиво облепляет спину и плечи, подчеркивая рельеф мышц. Он совершенен. Оби-Ван любуется им, отчаянно желая зарыться пальцами в короткий ежик волос, зафиксировать голову и начать двигаться быстрее и резче.
Колени дрожат, Оби-Ван стонет в голос и тут же зажимает себе рот ладонью. Энакин поднимает глаза и смотрит на него. Головка члена упирается ему в щеку, порнографически оттягивая ее, губы красные и припухшие, влажно блестят от слюны, а на дне радужки, Оби-Ван готов поклясться, переливаются желтые искры темного безумия.
Энакин выпускает его член изо рта и широко, довольно улыбается. А потом он стремительно поднимается и одним рывком разворачивает Ови-Вана лицом к стене. Сжимает пальцами ягодицы и разводит их в стороны. Сила волнами исходит от него, давит, гнет под себя. От ее невероятной мощи мутится в голове, и Оби-Ван с трудом держится на ногах, да и то, это Энакин, по большей части, помогает ему не упасть.
Он прижимается к спине Оби-Вана, трется о его задницу вздыбленным членом и покрывает короткими поцелуями шею. Кровь вскипает огненной лавой, стоит только ему коснуться языком ушной раковины, обвести ее, а потом всосать мочку в рот. Оби-Вана трясет так, что стучат зубы, перед глазами нежно-голубой мрамор стен дробится на мелкую мозаику, и все происходит словно во сне. Но тут Энакин начинает говорить, и сны, до этого лишенные чего-то очень важного, обретают такую нужную, такую желанную завершенность.
— Я хочу вставить вам по самые яйца, мастер. Оттрахать так, чтобы вы неделю не могли ходить нормально, — глухо шепчет Энакин. Он до сих пор не снял с себя вымокшую одежду, только чуть приспустил штаны и теперь водил членом по ложбинке, чуть надавливая головкой на вход, но не проникая, только раздразнивая. – Но сначала я бы хотел попробовать вас на вкус. Вылизать там. – Он касается пальцем ануса и легко надавливает. — Как вам такая идея, мастер?
Контраст между пошлостью сказанного и привычным обращением завораживает. Оби-Ван непроизвольно прогибается в пояснице и шире расставляет ноги. Энакин тихо смеется.
— Оказывается, вы такой отзывчивый, мастер. Оказывается, ваше спокойствие – всего лишь маска. Ай-яй-яй. Знали бы вы, как давно я мечтаю разложить вас прямо на глазах у Совета. Показать вам и им заодно, кому вы принадлежите на самом деле.
Между ягодиц льется смазка, Энакин размазывает ее по ложбинке и трет пальцами кольцо мышц.
— Узкая дырка, совсем неразъебанная. У вас ведь давно никого не было, мастер. Можете не отвечать, я и так знаю, я все про вас знаю.
Он шумно дышит, осторожно вставляет пальцы в анус, сначала один, потом добавляет второй и начинает растягивать. Двигает ладонью аккуратно, стараясь не причинить лишней боли, и продолжает бесстыдно шептать всякие непотребства Оби-Вану на ухо:
— Ты будешь кричать подо мной. Будешь просить еще и еще. Будешь умолять, чтобы я взял тебя, чтобы заполнил своим членом. Чтобы кончил на твою приоткрытую, мягкую дырку. А я буду каждый раз накачивать тебя спермой по глотку так, чтобы из тебя еще долго текло. Или затыкать твою сладкую задницу пробкой, чтобы ты носил мое семя в себе, пока я сам не решу, что достаточно.
Слова Энакина все развратнее и развратнее, а движение пальцев все увереннее. Иногда он отстраняется, чтобы добавить смазки, и тогда Оби-Ван задерживает дыхание, сжимается, чувствуя, на себе пристальный взгляд и длинно стонет на выдохе. Невыносимо хочется обернуться, заглянуть Энакину в лицо, увидеть выражение его глаз, но как только Оби-Ван пытается это сделать, Энакин тут же кладет руку ему между лопаток, удерживая на месте.
Теперь он дышит тяжело, молчит, только давит членом на подготовленный, растянутый вход. Проминает головкой тугие мышцы и коротко вскрикивает, когда она проникает внутрь.
Оби-Ван все-таки поворачивает голову и смотрит на него через плечо, ловит совсем пьяный, расфокусированный взгляд и сам до упора насаживается на член.
— А что ты скажешь на это, мой юный падаван?
Давление чужой силы ослабевает, Энакин больше не контролирует его, и Оби-Ван подается назад, прижимается ягодицами к его паху, чувствует, как член распирает анус, как бешенно сокращаются вокруг него мышцы, и как острое удовольствие растекается по венам от паха по всему телу.
— Запомни, Энакин, запомни навсегда. Только я решаю, с кем, когда и где мне трахаться. И даже если я буду делать это с тобой, то только по моим правилам. Только на моих условиях. Ты согласен? – Он сам не верит, что говорит это. Не верит, что все-таки решился, но задушенный всхлип Энакина и его же поспешный кивок – лучшее из доказательств. — А теперь выеби меня, как обещал. Выеби так, чтобы я забыл собственное имя.
Энакин кладет руки ему на бедра, сжимает, как будто примериваясь, движется назад, а потом вбивается одним толчком сразу на всю длину.
— Да… — На большее Оби-Вана не хватает.
Мыслей нет. Нет ничего. Только заразная похоть Энакина, их гортанные вскрики да сладкая долбежка, от которой судорогами сводит низ живота и каждая клетка в теле вибрирует в унисон.
Когда на члене сжимается ладонь, Оби-Вану хочется закричать в голос, до того сильны обрушивающиеся лавиной ощущения, но он только беззвучно открывает рот, жадно глотая воздух. Энакин мнет в горсти его мошонку, перекатывает яйца, дрочит быстро и сильно, словно боится не успеть.
Подступающий оргазм ощущается в поджавшихся на ногах пальцах, в заполошном биении сердца и долгом спазме, скрутившем яйца. Оби-Ван отчаянно подается назад, на таранящий член, крутит задницей, стонет, понимая, что долго не продержится. А так хочется продлить эту пытку удовольствием, выжать по максимуму из этой ночи, чтобы потом смаковать воспоминания, потому что будущее слишком туманно, и неизвестно, что ждет их дальше.
Но сейчас кончают они все-таки вместе. Оби-Ван — в подставленную ладонь, а Энакин – глубоко внутри него, содрогнувшись всем телом и бессмысленно повторяя его имя.
После пережитого оргазма Оби-Ван чувствует себя изрядно вымотанным. Как будто они не трахались, а спарринговались несколько часов без отдыха. Хотя, это как посмотреть.
Из задницы вытекает сперма, капли скользят по внутренней поверхности бедра. Тело все еще охвачено томительной негой, и не хочется ни говорить, ни думать, ни шевелиться. Оби-Ван наконец выключает душ, и наступившая тишина кажется такой пронзительной, что любой звук, нарушающий ее, режет слух.
— Мастер…
— Мы обсудим это позже, Энакин.
Оби-Ван поворачивается к нему и тут же натыкается на внимательный недоверчивый взгляд. Под этим взглядом становится неуютно. Энакин пытается сказать еще что-то, но Оби-Ван предупреждающе поднимает руку, останавливая его.
Они бесконечно долго смотрят друг на друга, одинаково тяжело дышат, и чужие эмоции ощущаются, как свои. Оби-Ван остро чувствует страх Энакина быть отвергнутым, его смятение и стыд, и его желание, такое яростное и неукротимое, что новая волна возбуждения накатывает девятым валом.
Оби-Ван закрывает глаза и ведет пальцами по лицу Энакина. В горле стоит ком, в груди болезненно щемит от нежности, и хочется кричать от восторга, затопившего сознание. Застонав, Энакин прихватывает его пальцы губами и медленно всасывает их в рот. Его язык мокрый и горячий, он вылизывает фаланги, чувствительную кожу между ними, и Оби-Вана бросает то в жар, то в холод.
Нужды в разговорах нет. И любые слова здесь будут лишними.
Оби-Ван старается не думать, куда их может завести это общее помешательство. Не думать, что случится, если кто-нибудь про них узнает. Он просто сжимает Энакина в объятьях до хруста ребер, до перехваченного дыхания и отдается легкомысленному счастью, как цветок, распустившемуся внутри.

[BB8]

ААА
Я СГОРЕЛ
АВТОР, ДОРОГОЙ, ВЫ ПРОСТО В Е Л И К О Л Е П Н Ы
ЭНИ ПРЕКРАСЕН В СВОЁМ ПОХОТЛИВОМ БЕЗУМСТВЕ, КАК И ОБИ-ВАН
просто идеальное исполнение, тысячи лучей любви вам

[BB8]

это был заказчик

[BB8]

Это немилосердно горячо. Я хочу сказать, что секс прямо удался, так что стул тлеет.

[СиТриПиО]

BB8,

ЭНИ ПРЕКРАСЕН В СВОЁМ ПОХОТЛИВОМ БЕЗУМСТВЕ, КАК И ОБИ-ВАН просто идеальное исполнение, тысячи лучей любви вам

Дорогой заказчик, большое спасибо за чудесную заявку, очень неожиданно для себя я прониклась этим пейрингом и Энакином-топом )). теперь это новая любовь и новый кинк, однозначно
*сгребла ваши лучи и прыгаю от счастья* хорошо, что угодила)).
BB8,

Я хочу сказать, что секс прямо удался, так что стул тлеет.

я так рада, пвп вообще моя маленькая слабость. спасибо)).

ваш автор

[Гость]

аааа
бож
Энакин!топ это такой кинк
но его так мааало если вы понимаете, о чём я
ваш заказчик

[СиТриПиО]

Гость,

но его так мааало

будем исправлять положение
автор

[Гость]

автор, потрясающе!! надеюсь, будет еще по этому пейрингу!

[Гость]

Дрочибельно
Браво автор!!!

[Гость]

Охуенно, спасибо, вы прекрасны!!

[Гость]

Энакин такой Энакин. ВЕРЮ!!!!

[Гость]

что-то мне подобным образом изъясняющийся Анакин поперёк глотки встал
не верю
пойду, попробую развидеть

[Гость]

что-то мне подобным образом изъясняющийся Анакин поперёк глотки встал
не верю
пойду, попробую развидеть
+1

[СиТриПиО]

Гость,

автор, потрясающе!! надеюсь, будет еще по этому пейрингу!

спасибо я тоже надеюсь))
Гость,

Дрочибельно
Браво автор!!!

спасибо))
Гость,

Охуенно, спасибо, вы прекрасны!!

мур-мур-мур)
Гость,

Энакин такой Энакин. ВЕРЮ!!!!

СПАСИБО!
Гость,

что-то мне подобным образом изъясняющийся Анакин поперёк глотки встал
не верю
пойду, попробую развидеть

я понимаю вашу боль, поверьте. сквики - вещь страшная. но я честно предупредила об ООСе и заранее извинилась, да и грязные разговоры можно повернуть по-разному, у меня вышло вот так.